sportle
Книги серафим и софия
-
Книги
/
-
Серафим и софия (8)
Похожие товары
Голубая с алой каёмочкой шляпа набекрень. Угольки весёлых глаз, румяные щёки, маленький, чуть вздёрнутый нос. Окладистая борода, ровно уложенная синими и красными прядями. Крутые плечи, эполеты на них. Высокая грудь портупеями перехвачена, ноги широко расставлены, властно вытянута указующая рука. Бравый ли полковник передо мной, генерал ли?Только у него не сапоги со шпорами, а копыта, и туловище, как у коня, да ещё лучистое солнышко на груди сияет! — Кто это? — пытаю мастерицу. — Полкан, — отвечает она. — А кто он, Полкан-то? — Кто Полкан? — с недоумением переспрашивает она. — Давно жил Полкан-богатырь. Хлеб помогал растить, от врагов русскую землю оберегать… — Значит, это и есть былинный богатырь Полкан? — Он самый, — с твёрдостью кивает Ульяна Ивановна.Подобно известной северной сказительнице Марии Дмитриевне Кривополеновой, сохранившей для потомков давно забытую былину о Вавиле, Ульяна Бабкина донесла до наших дней древний народный образ Полкана-богатыря.Сегодня эта удивительная игрушка знакома многим любителям русского народного искусства. Бравый Ульянин Полкан есть и у меня. И каждый раз, когда я смотрю на него, невольно вспоминаю, как впервые познакомился, а затем и подружился с мастерицей. Дружба наша длилась много лет, до последнего дня её жизни.А началось всё в конце шестидесятых годов, когда в погожий майский день побывал я в гостях у молодого художника-северянина. Переступил порог его маленькой уютной комнатки, и первое, что бросилось в глаза, — игрушки. Много я видел разных глиняных фигурок: тульских и вятских, пензенских и орловских, брянских и рязанских, но такие — впервые. Поразила в них прежде всего простота и жизненная правда. Видно было, что сделал их человек талантливый и доброты необыкновенной.Так я узнал об Ульяне Ивановне Бабкиной. Стал расспрашивать своего собеседника про её житьё да про то, как делает она свои игрушки.А приехав в Москву, накупил сладостей, красок, кисточек и послал Ульяне Ивановне. Однажды получаю от мастерицы заветную посылочку, а в ней, в душистом сене, словно цветы, голубели, алели, желтели, зеленели её дивные игрушки. И среди них — Полкан-богатырь. Так началась наша переписка. Из последующих Ульяниных, теперь уже долгожданных весточек узнал я, что живёт замечательная мастерица одна, лет ей много — восьмой десяток на исходе, сама неграмотная, а письма пишут ей девочки-школьницы из соседнего села. Из далёкой северной деревни приходили ко мне не только письма — одаривала меня Ульяна Ивановна чем могла: то масляными калачами своей стряпни, то знаменитыми каргопольскими солёными рыжиками. И всё приглашала к себе в гости: «Приезжай, дам тебе траву косить да грибы носить, и хорошо будет». Но я всё медлил с поездкой, а от Ульяны Ивановны приходило новое письмо: «Гостей мимо много ходит, да всё не те. Что это ты в гости-то не приезжаешь?»Однажды, когда на дворе стоял февраль, получил письмо с такими словами: «Всё лето тебя в гости прождала, не знаю, дождусь ли…» Чуть не в тот же день собрал я всё необходимое в дорогу, купил билет на поезд и отправился в путь.В тот первый раз гостил я у Ульяны Ивановны всего несколько дней, и всё время не оставляла меня мысль, что в этой, казалось, будничной простоте открывается мне большое, яркое, самобытное явление в современном народном искусстве России.Ещё не раз поеду я к Ульяне Ивановне Бабкиной, чтобы побыть наедине с мастерицей. Пересмотрю затем в музеях и частных собраниях сотни её игрушек и лишь потом возьмусь за рукопись книги. А пройдёт за это время больше двух десятков лет…Составитель Геннадий Петрович Дурасов.
Когда зайцы спят. Юсим Ю.
Голубая с алой каёмочкой шляпа набекрень. Угольки весёлых глаз, румяные щёки, маленький, чуть вздёрнутый нос. Окладистая борода, ровно уложенная синими и красными прядями. Крутые плечи, эполеты на них. Высокая грудь портупеями перехвачена, ноги широко расставлены, властно вытянута указующая рука. Бравый ли полковник передо мной, генерал ли?Только у него не сапоги со шпорами, а копыта, и туловище, как у коня, да ещё лучистое солнышко на груди сияет!- Кто это? - пытаю мастерицу. - Полкан, - отвечает она. - А кто он, Полкан-то?- Кто Полкан? - с недоумением переспрашивает она. - Давно жил Полкан-богатырь. Хлеб помогал растить, от врагов русскую землю оберегать…- Значит, это и есть былинный богатырь Полкан?- Он самый, - с твёрдостью кивает Ульяна Ивановна. Подобно известной северной сказительнице Марии Дмитриевне Кривополеновой, сохранившей для потомков давно забытую былину о Вавиле, Ульяна Бабкина донесла до наших дней древний народный образ Полкана-богатыря. Сегодня эта удивительная игрушка знакома многим любителям русского народного искусства. Бравый Ульянин Полкан есть и у меня. И каждый раз, когда я смотрю на него, невольно вспоминаю, как впервые познакомился, а затем и подружился с мастерицей. Дружба наша длилась много лет, до последнего дня её жизни. А началось всё в конце шестидесятых годов, когда в погожий майский день побывал я в гостях у молодого художника-северянина. Переступил порог его маленькой уютной комнатки, и первое, что бросилось в глаза, - игрушки. Много я видел разных глиняных фигурок: тульских и вятских, пензенских и орловских, брянских и рязанских, но такие - впервые. Поразила в них прежде всего простота и жизненная правда. Видно было, что сделал их человек талантливый и доброты необыкновенной. Так я узнал об Ульяне Ивановне Бабкиной. Стал расспрашивать своего собеседника про её житьё да про то, как делает она свои игрушки. А приехав в Москву, накупил сладостей, красок, кисточек и послал Ульяне Ивановне. Однажды получаю от мастерицы заветную посылочку, а в ней, в душистом сене, словно цветы, голубели, алели, желтели, зеленели её дивные игрушки. И среди них - Полкан-богатырь. Так началась наша переписка. Из последующих Ульяниных, теперь уже долгожданных весточек узнал я, что живёт замечательная мастерица одна, лет ей много - восьмой десяток на исходе, сама неграмотная, а письма пишут ей девочки-школьницы из соседнего села. Из далёкой северной деревни приходили ко мне не только письма - одаривала меня Ульяна Ивановна чем могла: то масляными калачами своей стряпни, то знаменитыми каргопольскими солёными рыжиками. И всё приглашала к себе в гости: «Приезжай, дам тебе траву косить да грибы носить, и хорошо будет». Но я всё медлил с поездкой, а от Ульяны Ивановны приходило новое письмо: «Гостей мимо много ходит, да всё не те. Что это ты в гости-то не приезжаешь?». Однажды, когда на дворе стоял февраль, получил письмо с такими словами: «Всё лето тебя в гости прождала, не знаю, дождусь ли…» Чуть не в тот же день собрал я всё необходимое в дорогу, купил билет на поезд и отправился в путь. В тот первый раз гостил я у Ульяны Ивановны всего несколько дней, и всё время не оставляла меня мысль, что в этой, казалось, будничной простоте открывается мне большое, яркое, самобытное явление в современном народном искусстве России. Ещё не раз поеду я к Ульяне Ивановне Бабкиной, чтобы побыть наедине с мастерицей. Пересмотрю затем в музеях и частных собраниях сотни её игрушек и лишь потом возьмусь за рукопись книги. А пройдёт за это время больше двух десятков лет…Геннадий Петрович Дурасов.
Старая Франция.Красные черепичные крыши деревенек.Поля, окаймленные густыми лесами.Горные склоны с душистой травой, на них — стада коров и овец.Если вслушаться, обязательно различишь, как рядом поет ручей, а с его негромкой песней сливается тихий напев пастушки.А выше, над неприступными утесами, увидишь замок графа или герцога, и по дороге к нему поднимается пыль, стучат копыта, мчится карета.Мирная жизнь в любой миг может быть прервана по прихоти враждующих баронов — и тогда потянутся по полям и проселочным дорогам вереницы солдат, поднимется к небу дым пожарищ и походных костров.В гуще всей этой нелегкой, но нередко и веселой жизни испокон века живёт народная поэзия. Долгое время она была единственной летописью, сохранявшей в народе память о минувшем. Так человек помнит о своем детстве, о всех его радостях, фантазиях и печалях. Иногда кажется, что детские воспоминания самые яркие в жизни. Тогда возникают легенды — о детстве человека, о детстве народа.Живее всего воспоминания сохраняются непосредственно в детском фольклоре. Сегодня мы почитаем вместе с вами считалки, потешки, рифмованные загадки, песни и баллады — образцы самых распространенных жанров французского поэтического фольклора для детей.Переводить фольклор очень интересно, но дело это особое и не всегда благодарное. Понятно, что ни одному автору не передать в переводе весь аромат, все тонкости, которые иногда столетиями отшлифовывались в языке, принимая наиболее точную, поэтичную и именно детскую форму. Поэтому перед переводчиком фольклора стоят две серьёзные задачи: сохранить смысл и игру, заложенные в каждой строчке, и передать их самыми похожими и естественными средствами родного языка.Основное, чего добиваешься и чем бываешь особенно доволен в случае удачи, — когда дух подлинника, его своеобразие сохраняются и в языке перевода. Тогда, я надеюсь, в игре захочется посчитаться французскими считалками, а перед сном спеть французскую колыбельную, точно так же, как и свою, родную.Михаил Яснов.Для младшего школьного возраста.
Иллюстрации Заслуженного художника России Александра Кошкина к русской народной сказке «Теремок» по праву отмечены Серебряной медалью Российской Академии художеств. Художник смело берется за сложнейшую задачу: дать новую жизнь всем давно известной сказке, которую до него проиллюстрировали и оформили десятки талантливых мастеров книжного искусства. Редкое умение во всем чувствовать меру, неизменно отличающее книжную графику Кошкина, сопутствует мастеру и в этой работе. Он умело избегает искушения перенасытить свои иллюстрации набившими оскомину стереотипами псевдо-фольклорной эклектики. Видно, что художник вдумчиво и кропотливо изучает традиции русской старины, с большим интересом открывая для себя - а значит, и для юных зрителей, - богатейшее наследие народного искусства и быта. Тончайшую, тщательно сбалансированную гармонию цветов и оттенков не нарушает ни праздничная яркость колористического решения, ни узорчатость расписного теремка.Перламутровые переливы небесной глади приятно контрастируют с задорным ритмом сказки, настраивая читателя на более спокойный, задумчиво-лирический лад. Персонажи Кошкина забавны без карикатурности и милы без слащавости. Каждому герою сказки художник придает свой собственный, узнаваемый облик - даже малюсенькой блохе. Действие иллюстраций сопровождается изящным орнаментальным обрамлением из полевых трав и цветов, которые юный читатель может сам отыскать у себя на даче, на прогулке в лесу или в парке. Так сказка из волшебного, понемногу учатся видеть красоту и чудеса вокруг себя.